Слово в день пятидесятницы

(Говорено иеромонахом Филаретом в Александроневской лавре; напечатано отдельно и в собраниях 1820, 1821, 1844 и 1848 гг.)

    После того, как погрузившийся в твари, не могши сносить несозданнаго света, человек «скрылся» (Быт. III. 8) от Бога, и Бог скрылся от человека, дабы не истребить преступника святым Своим присутствием, Единый Триипостасный, по неизреченной благости, вновь приближился к отчужденному, в постепенных откровениях, да «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца и общение Святаго Духа» (2 Кор. XIII. 13) возставит и паки превознесет падшаго. Явился Отец в обетованиях любви и милосердия и устрашеннаго всемогущим правосудием грешника провождал к ходатайству Сына: явился Сын под покровом человечества, и, в Себе Самом победив грех, и умертвив смерть, отверз Благодати Святаго Духа дверь к сынам гнева: явился наконец Дух Святый в знамении огненных языков и проникнул в Апостолах естество человеческое, дабы усвоить ему благоволение Отца и заслуги Сына и соделать, да будем «причастницы божественнаго естества» (2 Петр. I. 4).

   В тот самый день, в который дан некогда на Синае закон «духа работы в боязнь» смерти; в тот самый день исшел ныне4 от Сиона «закон Духа жизни, свободы, сыноположения» (Рим. VIII. 15:2): да разумеем, что «не постигнутое» плотским Израилем «оправдание закона исполняется» в чадах веры, «ходящих по духу» (Рим. VIII. 31:VIII. 4), и общество спасаемых предызмеренным шествием приближается к совершению.
   Итак, мы должны взирать на сошествие Святаго Духа не токмо как на чудо, прославившее Апостольскую церковь, но и как на событие, существенно сопряженное с делом нашего спасения. Настоящее торжество не есть простое воспоминание прошедшаго, но продолжение Апостольскаго приготовления к приятию онаго «Духа», непрестанно «дышащаго, идеже хощет» (Ин.3:8). Апостолы, как повествует книга их деяний, после постоянных и единодушных молитв, «исполнишася... Духа Свята» (Деян. 2:4); и не только Апостолы, но, по изъяснению святаго Златоуста, и пребывавшие с ними ученики, «имен народа вкупе яко сто и двадесять» (Деян. I. 16), «исполнишася вси». И нас ныне церковь, как и в Иерусалимской «горнице» (Деян. I. 13), во храме сем совокупляет, дабы призвать Утешителя Духа истины, да приидет и вселится в нас.

   Чтобы столь важное прошение не сретилось с древним упреком: «не веста, чего просита», (Мф.20:22; Мк.10:38) – вникнем, слушатели, предварительно, что такое «исполниться Духа Свята» и колико дар сей необходим для всех и каждаго.

   Не осмелимся говорить здесь о Духе Святом, как о третием лице покланяемыя Троицы, исходящем от Отца и почивающем в Сыне; сам только «Божий Дух испытует... глубины Божия» (1 Кор. II. 10). Дух, посылаемый Сыном от Отца (Иоан. XV. 26) в спасительных дарах, Дух, исполняющий человека, человек, исполненный Духа: – вот предметы, которые постигает человек, но и то человек, Духом же обитаемый; мы, едва ли «начаток духа имуще» (Рим. VIII. 23), только издалека, чрез зерцало слова Божия, приникать можем в явления сего великаго таинства.
   Что такое Дух Святый в первоначальных дарах Своих, сие изъясняет Сам Он Своими «огненными языками». Он есть невещественный «огнь», который действует двумя силами: светом и теплотою, – светом веры, теплотою любви. Сей небесный свет, по выражению Соломона5, «предходит и просвещает, дондеже исправится день» (Прит. IV. 18). «Разгоняет мглу неведения и сомнений; открывает обман призраков»6, которые погрязший в чувственности разум принимает не редко за истины; дает человеку видеть себя самого в наготе растленной природы, познать мир в отношении к душе и ощутить присутствие Бога, яко источника света; сообщает «уповаемых извещение, вещей обличение невидимых» (Евр. XI. 1)7. По той мере, как свет от Солнца правды умножается в уме, согревается и воспламеняется сердце. Любовь Божественная изгоняет из него самолюбие, попаляет в нем терние плотских пожеланий, очищает; упраздняет его и взаимно привлекает в душу новый свет. Слияние сих источных даров Духовных образует «огненный язык, изрекающий закон Бога» Слова «в сердце» (Псал. XXXVI. 31) человека, «воображающий в нем Христа» (Гал. IV. 19), совершающий «возрождение»8 в жизнь духовную.

   Способ, каковым человек исполняется благодатных даров, есть единое нераздельное действие Св. Духа, которое, однако, в человеке начинается и прекращается, уменьшается и возрастает, длится и ускоряется, приемлет различныя направления и виды; всегда соответствует готовности приемлющаго, но никогда не зависит от его произвола; сопровождается ощутительными следствиями, но убегает от разсудка, желающаго взойти к его началу. Простираясь из внутренняго во внешнее, оно уподобляется влаге, сходящей на руно Гедеоново (Суд. VI. 38), которая из воздуха открывается в каплях воды и наполняет окрин, – или ветру, примечаемому в тех движениях, которыя он производит, но не в тех, которыя его составляют. «Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет, тако есть всяк человек, рожденный от Духа» (Иоан. III. 8). Какия же суть примечательнейшия перемены, которыя могут означить путь Духа Божия в душе человеческой? Бывают минуты, в которыя и преданный миру и плоти человек пробуждается от очарования, в каковом они держат его; видит ясно, что прошедшая жизнь его есть цепь заблуждений, слабостей, преступлений, измен Богу, что дела его естественно суть семя будущих казней, и что самыя добродетели его не постоят пред взором вечнаго Судии; осуждает сам себя, трепещет всем существом своим и, будучи отчаян в самом себе, чрез сие отчаяние влечется к упованию на Бога: «сие расположение»9 к покаянию что есть иное, как не тот «Дух велик и крепок, разоряя горы и сокрушая камение» (то есть низлагающий гордость и умягчающий жестокосердие), который посылает пред собою «мимоходящий Господь» (3 Цар. XIX. 11)? Что, как не то «дыхание бурно», которое предвещает сошествие Святаго Духа (Деян. II. 2)? Что, как не тот «страх Твой, Господи», среди коего мы «во чреве приемлем Дух спасения Твоего» (Ис. XXVI. 18)? Блажен, кто «с покорностию дает влещи и себя»10 сему стремлению Духа Божия! Оно поведет его «тесным путем» (Мат. VII. 14) самоотвержения; заставит его самого исторгать то, что прежде посеял, и разрушать то, что созидал; научит его страдать и «радоваться во страданиях» (Кол. I. 24); «распять плоть со страстьми и похотьми» (Гал. V. 24), дабы совершенно предать дух в руце Божии. Мало-по-малу бурное дыхание превратится в те кроткия, «неизглаголанныя воздыхания», коими «Сам Дух о нас ходатайствует» (Рим. VIII. 26), – в тот живой глас, коим «вопиет Он в сердцах наших: Авва Отче» (Гал. IV. 6); и тогда человек исполняет Христову заповедь о «непрестанной молитве» (Лук. XVIII. 1), «что, при однех собственных силах, было бы для него невозможно и по его склонности к разсеянию, и по неведению предметов и образа истинной молитвы: «о чесом бо помолимся»«11, «якоже подобает, не вемы» (Рим.8:26). С упражнением в непрестанной молитве неразлучно соединяется Духовное уединение, в котором христианин, «вошед в клеть свою и затворив двери» (Матф. VI. 6), пребывает, подобно как Апостолы, в «ожидании обетования Отча» (Деян. I. 4). Он не вдается в развлечение, в коем миролюбцы, связанные суетными благоприличиями, преследуя утехи, преследуемы заботами, редко возвращаются к себе: но «пленяет разум в послушание Христово» (2 Кор. X. 5) и все свои желания или воскриляет горе, где «живот его сокровен есть со Христом в Бозе» (Кол. III. 3), или упокоивает «внутрь» себя, где Благодать, наконец, должна открыть «царствие Божие» (Лук. XVII. 21). Исполняет обязанности своего состояния, не привязываясь к соединенным с ними выгодам; пользуется наружными благами, но «не прилепляется к ним»12; приобретает так, как бы не имел нужды; теряет так, как бы отдавал излишнее. Если человек твердо решится, по возможности, удерживать себя в сем состоянии самоотчуждения, то скоро его «пустыня жаждущая процветет, яко крин» (Ис. XXXV. 1), «зерно горушно, вверженное в вертоград души его, возрастет в древо велие» (Лук. XIII. 19); сквозь «тлеющий покров ветхаго человека», отчасу более «совлекаемый, будет просиявать новый человек, созданный по Богу в правде и преподобии истины» (Кол. III 9. Еф. IV. 24); и дух святыни дышать будет во всех его способностях и действиях.

   Так исполненный Духа Свята человек не потемненному предразсудками оку представляет такой образ совершенства, пред которым, как тень, исчезает все, что мир называет прекрасным и высоким. Его, слушатели, оценил Апостол, когда о некоторых подвижниках веры сказал, что их «не бе достоин весь мир» (Евр. XI. 38). Благодать превращает в безценное сокровище все, к чему ни коснется в человеке, ей преданном. В его уме сияет дух премудрости, – не той, которою сыны века сего преимуществуют, по словам Спасителя, «в роде своем» (Лук. XVI. 8), то есть которая научает их быть изобретательными в способах и ловкими в случаях к снисканию временных выгод и умножать свое достоинство не столько в себе, сколько во мнении других, – но премудрости, «духовно востязующей вся» (1 Кор. II. 15), дабы все обратить в средства к единому вечному благу души. Его волю движет дух свободы: ибо «закон Духа жизни о Христе Иисусе» его «свободил от закона греховнаго и смерти» (Рим. 8:2), который дает своим рабам столько тяжких владык, сколько есть нужд и прихотей, страстей и привычек. Во глубине сердца его почивает дух утешения и «мира, всяк ум превосходящаго» (Фил. IV. 7), который Иисус Христос дает ученикам своим, «не якоже мир дает» (Иоан. XIV. 27): ибо мир мира есть краткая дремота под шумом опасной бури, – безопасность, основанная на неведении, так что радостныя восклицания: «мир и утверждение!» иногда прерывает «внезапу нападающее всегубительство» (1Сол. V. 3); напротив того, мир, даруемый Христом13, утверждается на непоколебимой уверенности в примирении с Богом, «так что христианин в самых искушениях, скорбях и опасностях «не стужает си», но и «в смерть предается» мирно, в уверении»14, что «еже ныне легкое печали по преумножению в преспеяние тяготу вечныя славы соделывает» (2 Кор. IV. 8-17). В нем обитает дух величия, которое не есть ни слепая отважность, ни гордость, покрытая пышностью, ни блеск естественных добродетелей, нечистых в своем источнике, но истинная возвышенность мыслей, занятых Богом, обширность видов, ограничивающихся одною вечностию, благородство чувствований, рожденных и воспитанных словом Божиим, – дух смирения, которое среди богатства благости Божией усматривает в себе одну бедность и недостоинство, дабы тем более «величить Господа»; между тем как «не возрожденные»15 Духом Божиим в самых недостатках своих стараются находить нечто великое, самым унижением просят себе почтения, «пресмыкаются, чтобы подавлять других»16, – дух силы, с которым христианин не есть более оный человек «безсильный»17, пленник собственных чувств, со всех сторон открытый нападениям врага, побежденный прежде сражения и, дабы усмирить одну страсть, покаряющийся другой; но добрый воин, «облеченный во вся оружия Божия» (Еф. VI. 11)18, «могущий вся о укрепляющем его Иисусе Христе» (Фил. IV. 13), «силою восхищающий царствие Божие» (Матф. XI. 12). Что сказать о тех чрезвычайных «дарованиях, о тех явлениях Духа,» которыя избранным Божиим даются «на пользу» (1 Кор. XII. 4:7) других, в созидание всея церкви?

   О, несравненное счастие быть сосудом, жилищем, орудием Духа Божия! О, блаженство на земли небесное! О, таинство, в котором сокрывается все, чего ищет дух человеческий, и о чем «вся тварь... совоздыхает и сболезнует» (Рим. VIII. 22)! Но, «Господи! кто верова слуху нашему, и мышца Господня кому открыся» (Ис. LIII. 1)? «Плоть и кровь не являют» (Матф. XVI. 17) сего таинства: мир думает, что и на небесах дышат духом мира, и, столь многократно слыша глаголющих языком Духа Твоего, доселе, так же, как прежде, ругается: «вином исполнени суть» (Деян.2:13).
   Так. Есть и между христианами люди, которым дары Святаго Духа кажутся столь странными, что если не смеют совсем отвергнуть их, по крайней мере относят к другим лицам и временам; а сами, не помышляя о возрождении, довольствуются или праздною надеждою на заслуги Ходатая, или даже собственною честностию.

   Не будем обманываться привлекательным видом, который имеет обыкновенная мирская честность. Не быть врагом веры, не делать вопиющих несправедливостей, оказывать иногда благодеяния, убегать вредных излишеств, – кратко, исполнять только необходимыя и наружныя обязанности человека и члена общества – значит только «повапливать свой гроб» (Матф. XXIII. 27), который между тем остается «внутрьуду полн костей мертвых;» значит срывать «листвие древа животнаго», данное во «исцеление языком», но не вкушать «плодов» (Апок. XXII. 2) его, долженствующих питать христианина; значит иметь «правду книжников и фарисеев», которая не вводит «в царствие небесное» (Матф. V. 20). А проникнуть в изгибы своего сердца, отколе «исходят помышления злая» (Матф. XV. 19), и там водворить чистоту и святость, а «соблюсти весь закон», и не согрешить ни «во едином», дабы «всем» не быть «повинну» (Иак. II. 10), – какой своему токмо разуму и силам оставленный человек похвалится, что исполнит сие? Един «Бог зиждет в человеке сердце чисто, и дух прав обновляет во утробе» его (Псал. L. 12). Должно «родиться свыше», чтобы «видеть царствие Божие» (Иоан. III. 3).

   С другой стороны, когда «неистленное семя» (1 Петр. I. 23) сего вышняго рождения низведено на землю смертию Богочеловека, мы не можем и остальное предоставить, безконечной впрочем, силе заслуг Его. Как? Разве Бог предал Сына Своего в жертву не только своему Правосудию, но и нашей неблагодарности? Разве мы для того познали действительность крестной жертвы, чтобы тем с большею безпечностию оставаться в бездействии? Так мыслить не есть возвышать цену заслуг Христовых, но паче «унижать их»19 и почивать на них с такою же пагубною безопасностию, как некогда Иудеи «почивали на законе». «Если мы во Христа крестились, то, согласно сему исповеданию, да явим в себе плоды крещения не только водою, но и духом; ибо Христос «крестит Духом Святым и огнем»20 (Матф. III. 11).

   Наконец, когда Божественный дар Духа кажется нам редким явлением: не заключим из сего, что он не для всех. Он для всех, как скоро все для него. Если не примечают более следов Его: то или имеют очи – и не видят; или в самом деле вопрос: «егда приидет Сын человеческий, обрящет ли веру на земли» (Лук. XVIII. 8), – приближается к разрешению, и самый мир находится при последнем издыхании. Вселенная знает, что случилось с нею тогда, когда рек раздраженный Бог: «не имать Дух мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть» (Быт. VI. 3). Тогда не только беззаконный род человеческий, но и тварь, «повинувшаяся суете неволею,» потребились мстительными волнами. Еще подобное прещение – и наступит огненный потоп суда последняго!

   Но доколе Бог сохраняет бытие наше, христиане, и благоденствие Церкви Своей, дотоле мы не можем сомневаться, что Дух Божий в ней «пребывает». Также, как при создании мира, Он «ношашеся верху воды» (Быт.1:2), носится Он и ныне, при продолжающемся возсоздании человека, над бездною разстроеннаго естества нашего и животворящим осенением оплодотворяет его к благодатному «возрождению»21. Предадим себя Его всесильному действию; преведем к нему наши мысли и желания от смешения плоти и мира; воззовем из глубины отпадения нашего, да снидет на нас и Своею благодатию, ходатайством Искупителя нам приобретенною, очистит, просветит, обновит, освятит и спасет, Благий, души наша. Аминь.